Второй источник, которым воспользовался Юлий Мейтус – японская музыка со свойственной ей ладовой структурой и инструментарием. Не прибегая к цитированию, композитор в соответствующих сценах сумел воспроизвести характер национальной народной музыки: мелодику, колоритные ходы параллельными квартами, пентатонные звукоряды. Использованная в опере пентатоника (основной вид: ми-бемоль, фа, соль, си-бемоль, до) трактована композитором свободно, кроме того, чрезвычайно разнообразны средства гармонизации попевок и широк диапазон их вокального применения.

Японский колорит поддержан инструментовкой: композитор стилизует звучание сямисэна, бамбуковой флейты, хитирику с помощью скрипок, альтовой флейты, бас-кларнета и гобоя. Удачно использованы тембры инструментов в их различных комбинациях: челеста в верхнем регистре, арфа в сочетании с флейтой, низкий регистр флейты в соединении с вибрафоном. Из всех японских эпизодов выделим красочные хоры шестой картины (смешанный и детский).

С особой лирической теплотой передана атмосфера пролога: раннее утро; токийское кладбище Тама залито золотистыми лучами солнца. В монологе Ханако привлекает гамма тончайших оттенков грусти и печали («Увидеть родину твою мечтала я, теперь навек остался ты в земле страны моей»). Ханако бросает упрек людям, не сумевшим оценить гуманистическую миссию Зорге. Но она неправа: женщины приносят на могилу советского разведчика весенние цветы.

Великолепно решена композитором заключающая оперу моносцена в тюрьме. Первый раздел монолога Рихарда – воспоминания об Октябрьских праздниках в Москве («С утра стремятся все на площадь Красную, и алые знамена реют, словно птицы. Как я хочу хоть несколько минут побыть среди друзей далеких, услышать бой курантов в тишине и Мавзолею молча поклониться. Желанье это выше сил моих»). Второй раздел – мучительные размышления о годах, проведенных в каменном мешке токийской тюрьмы.